Сейед Боджнурди-Мусави Боджнурди ученик и близкий соратник лидера иранской исламской революции Имама Хомейни.

Он также является его родственником: Боджнурди - тесть внука лидера Исламской революции Хасана Хомейни. Семья же Хомейни, согласно иранскому законодательству, навсегда остается в самых высоких теократических и властных кругах в этой стране. Господин Боджнурди-Мусави преподавал исламоведение в университетах British Columbia (Ванкувер, Канада) и Georgetown (Вашингтон, США). Впрочем, в ходе реализации замысла интервью с господином Сейедом возник один существенный нюанс. Аятола высказал пожелание, чтобы с ним говорили прежде всего как со знатоком религии и культуры Ирана, а не политики. И все же все вопросы остались привязанными к политической ситуации в этой стране, за которой напряженно наблюдают во всем мире. 

- Достопочтенный аятолла Сейед Боджнурди-Мусави, благодаря аятолле Хомейни Иран вот уже более 30 лет является исламской республикой. Как вы оцениваете этот период?

Сейед Боджнурди-Мусави:- Мне выпала большая честь почти пятнадцать лет быть учеником Имама Хомейни, четырнадцать - в Наджафе (Ирак) и девять месяцев - в Париже. Пребывание же имама во Франции, несомненно, сыграло немаловажную роль в ознакомлении Запада с фундаментальными идеями Исламской революции. Что такое исламское правление? На чем оно базируется - на негибких теократических принципах и религиозной деспотии или на волеизъявлении народа? Какова цель Исламской революции? Ответы на эти вопросы прояснил для всего мира Имам Хомейни, проживая в столице Франции. Он был твердо убежден, что Исламская революция должна опираться на два столба: "ислам" и "народ". Если бы сделать лингвистический анализ написанных текстов и провозглашенных речей лидера Исламской революции, то, очевидно, эти два слова были бы наиболее часто встречаемыми в его словаре. То есть Имам Хомейни, активно пропагандируя "исламскую демократию", хотел, чтобы иранский социум функционировал по предписаниям ислама и при активном участии народа во всех сферах социального-политического, культурного и религиозного бытия.

Когда в январе 1979 года в Иране начались революционные баталии, шах Мухаммад Реза Пехлеви был вынужден покинуть страну. Прошло лишь 10 дней после возвращения Имама Хомейни из Парижа (февраль 1979), как Исламская революция победила. Почему? Во-первых, на то время в иранском обществе назрело много разногласий, требовавших разрешения, и аятолла стал предвестником культурных и политических изменений. Как показала история, любые революционные властно-структурные преобразования не обходятся без культурных реформ. Вспомним, например, Культурную революцию Мао Цзе-Дуна в Китае. Имам Хомейни, как настоящий революционер, направил развитие персидской культуры в новое русло. Во-вторых, победа стала возможной благодаря его харизме - он был сильным и властным лидером. Поэтому и смог объединить нацию под лозунгом основополагающей идеи Исламской революции - "независимость, свобода, исламская республика", заставил биться в такт сердца всех иранцев. Несмотря на многочисленные экономические, внутриполитические проблемы, с которыми столкнулась страна после становления исламского правления, на навязанную войну с Ираком, которая длилась восемь лет, - обратите внимание, США и другие страны поддерживали Саддама Хусейна, - Иран выстоял и за десять лет пребывания Имама Хомейни при власти утвердился как сильное государство с огромным потенциалом.

Политики-современники иранского лидера революции, в частности президент США Дж.Картер и генсек Советского Союза Л.Брежнев, считались с мнением Имама, поскольку видели в нем мощного государственного деятеля, проводившего независимую политику. Имам Хомейни неоднократно подчеркивал: "В выборе политического курса мы не должны ориентироваться ни на Запад, ни на Восток".

Помнится, когда Советский Союз ввел войска в Афганистан, Имам Хомейни пригласил к себе посла СССР в Иране, - простите, не помню его фамилии, - и предупредил, мягко говоря, о нежелательных последствиях военного вмешательства в дела этой страны. "Не делайте этого, пожалеете, - сказал он. - В будущем вас ждет позорное поражение". Как свидетельствует история, предсказание Имама оказалось верным.

Еще некоторое времени после смерти аятоллы идея Исламской революции объединяла нацию, однако, не знаю, что и как случилось, кто стал заводилой новой игры - диаметрально противоположные представления о политическом курсе развития страны раскололи иранское общество, внутриполитические конфликты значительно ослабили исламский республиканский строй.

- Так что такое, в целом, теократическая модель государства и мирового устройства с точки зрения ислама, в частности шиизма? Сейчас много критики возможного исламского мироустройства на этой почве можно встретить в европейской прессе. В целом, насколько возможна реализация этой модели в современном мире?

С. Б.-М.- В средневековой Европе церковь имела неограниченную власть. Христианское духовенство было злейшим врагом науки. Когда кто-то говорил, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, или же что она вертится вокруг своей оси, его признавали еретиком и жестоко наказывали. Беззаконие, вседозволенность и абсолютная экспансия средневековой церкви стали причиной того, что Запад предубежденно относится к возможному "браку" религии и власти. Однако между христианской и предложенной Имамом Хомейни моделями теократического правления существует существенная разница, а именно: в сердцевине исламской мировоззренческой системы лежит вера в науку и следование ей. Правда, там, где науке отдают приоритет.

В связи с этим шиитскую мировоззренческую систему можно считать открытой. Более того, мы верим, что истина познается в диалоге с другими мировыми религиями. Сейчас власть значительно ограничивает мою пропагандистскую деятельность за границей, но раньше четыре-пять раз в год я принимал участие в международных и межрелигиозных собраниях. На одной из таких конференций под названием "Мир без насилия. Диалог религий и культур", состоявшейся в октябре 2007 годе в Неаполе при содействии католической организации "Сант Эджидио", мне посчастливилось познакомиться с Папой Римским Бенедиктом XVI. Тогда я выступил с докладом, в котором призвал три крупнейшие мировые религии - христианство, ислам и иудаизм - объединиться, ведь, в сущности, все мы говорим об одном и том же, только разными словами; в Коране даже есть аят с таким же содержанием. В ходе неофициальной части конференции за обеденным столом Папа Римский усадил меня возле себя, предлагая отведать то или иное блюдо и придвигая подносы с кушаньями ближе ко мне. Кардинал, который немного владел арабским языком и частично выполнял обязанности нашего переводчика, тихонько прошептал мне на ухо: "Вы, наверное, очень понравились Папе, иначе Их Светлость так любезно к Вам бы не относился."

Подводя итоги конференции, в своей заключительной речи Папа заявил, что христианство, ислам и иудаизм осуждают терроризм.

За несколько лет до этого мне также представилась возможность встретиться с Папой Римским Иоанном Павлом ІІ. В тот раз я был участником религиозной конференции в Милане, где зачитал доклад на арабском языке (которым овладел, учась в богословской семинарии в Наджафе (Ирак)), опять таки, акцентировав на необходимости объединения трех мировых, как сказано в Коране, "ибрагимовых" религий во имя лучшего будущего человечества. Ближе к вечеру в гостинице меня посетил посланец Ватикана и пригласил на аудиенцию к Папе Римскому. На следующий день утром мы отбыли самолетом в Рим. Папа вышел ко мне в сопровождении нескольких помощников, которые поддерживали его под руки, сел рядом и сказал, что ознакомился с моим докладом и тоже одобряет идею религиозного воссоединения. Потом попросил разъяснить ему по-арабски – поскольку хорошо знал этот язык – фразу одного шиитского философа, которую я использовал в своей речи: "Бог является Абсолютным Естеством, но не существует"1. Мы искренне тогда пообщались, а когда пришло время прощаться, Папа похлопал меня рукой по плечу, и сказал: "Хочу, чтобы ты работал на воссоединение трех религий. Сделай это!" Когда Папы Иоанна Павла ІІ не стало, мы с бывшим президентом Ирана господином Хатами принимали участие в конференции в Париже, организованной ЮНЕСКО; получив это печальное известие, ближайшим рейсом вылетели в Рим, чтобы на траурной церемонии в Ватикане последний раз склонить голову перед этим великим человеком.

- Кстати, в Европе Имам Хомейни вместе с другим идеологом иранской революции Али Шариати пользовались поддержкой таких французских интеллектуалов, как Поль Сартр и Франц Фанон. Можно ли говорить об определенном влиянии на мировоззрение Али Хомейни европейских мыслителей?

С. Б.-М.- Очевидно, нецелесообразно говорить о влиянии этих либо других выдающихся европейских философов на мировоззренческую систему Имама Хомейни, поскольку она сформировалась еще задолго до его пребывания во Франции. Могу с уверенностью заявить, что это так, поскольку, как говорил раньше, почти шестнадцать лет был учеником исламского лидера. Во время короткой эмиграции в Европу у Имама появилась возможность свободно высказывать свои смелые мысли, возможность, которой, учитывая политические обстоятельства, у него не было до этого знаменитого путешествия.

Через несколько дней после его приезда в Париж журналист газеты La Figaro обратился к нам с просьбой организовать ему интервью с уже прославленным к тому времени за границей вождем Исламской революции. Помню, журналист спросил у него: "Если Исламская революция победит, каким будет государственный строй Ирана?" Имам Хомейни, не задумываясь ни секунды, ответил: "Исламская республика". Журналист продолжал: "В каком смысле? Народ будет избирать депутатов парламента, а те, в свою очередь, будут избирать президента, или выборы президента будут осуществляться непосредственно народом?" Ответ был такой: "Народ будет избирать президента". Как видим, политические взгляды Имама отшлифовались еще до того, как он посетил Францию, а не под влиянием европейско-демократического антуража.

- Стало быть, революция в Иране была именно шиитской. Как Вы считаете, в чем особенность шиизма, если не принимать во внимание его догматические расхождения с другими течениями ислама?

С. Б.-М. - Шиизм основан на логико-рациональном восприятии мира. Все, что противоречит уму и не вписывается в рамки логического понимания сущности явлений человеком, отбрасывается нашей религией. Такими являются предрассудки, не имеющие ничего общего с шиитским верованием. К сожалению, в богословских кругах Ирана встречаются и такие, кто из-за своего незнания и ограниченности, а также нежелания противостоять общественному традиционализму, причисляет многие предрассудки к исламскому мировоззрению, тем самым разрушая авторитет этой религии.

К примеру, одна из наиболее актуальных современных проблем в исламе – это права женщины. Многие думают, хоть и не безосновательно, что ислам отводит женщине самое никчемное место: вроде бы она, не имея прав учиться, работать и активно участвовать в жизни социума, постоянно должна сидеть дома и, словно рабыня, прислуживать своему мужу. Но это не так! Ссылаясь на религиозно-философские труды Имама Хомейни как один из наиболее авторитетных шиитских источников, хочу подчеркнуть, что ценность человека определяется не по его половым физиологическим признакам, а по таким критериям, как богатство и духовная красота внутреннего мира, умственные способности, знания и благодеяния. Это и дает нам основания утверждать о полнейшем равноправии мужчины и женщины. В Коране сказано: "Наиболее дороги Аллаху те, кто, заботясь о чистоте и святости своих душ, удерживается от греха"2. Или же в другой суре читаем: "Разве можно отрицать разницу между ученым и неученым?"3. В одном из хадисов говорится: "Приобретать знания – обязанность каждого, будь то мужчина или женщина"4. И таких цитат из религиозных текстов, свидетельствующих о том, что перед Аллахом мужчина и женщина стоят на одной ступени, можно привести много.

Знаменитому иранскому философу средневековья Мулли-Садри5 принадлежат следующие слова: "Сущность любой вещи зависит от ее характерных видовых свойств". Истинность человеческого естества заключается в эманациях душевного величия и могущества. В шиитской философии принято считать, что в человеке сосуществуют две противоположные натуры: животная, которая проявляется в таких эмоциях, как злоба, сладострастие, зависть, скупость и т.п., и " нафс-е-натек", или душа, которая поднимает его над другими существами. У Джалал ад-Дина Руми есть такие строки: "О, брат, в мыслях скрыто твое естество / А все остальное – лишь тленная плоть и скелеты6". С этой гуманистической точки зрения проявления гендерной дискриминации теряют какой-либо смысл.

Когда я пропагандировал это мнение о статусе женщины и мужчины в исламе на рассвете моего богословского пути, то услышал немало критики, но впоследствии мне все же удалось перетянуть оппонентов на свою сторону. Сейчас убеждения многих шиитских теологов созвучны с высказанными мной, они стали неотъемлемой частью персидской культуры. Уверен: идеи, основанные на рациональных человеколюбивых принципах, быстро приживаются в социуме, обеспечивая, таким образом, общественный прогресс.

Познание в нашей религии возможно только благодаря логическим умозаключениям. Этим и объясняется довольно сильный интерес шиитов к различным наукам. Научные достижения - это сильное оружие в борьбе с предрассудками необразованной консервативной части исламского общества. Я верю, что будущее Ирана - за наукой, а необоснованная религиозная идеология определенной группы людей обречена на крах.

Другой характерной особенностью шиизма является обращение к философии с тем, чтобы доступными человеческому уму понятиями обосновать целесообразность исламского мировоззрения. В шиизме вера опирается на рациональное понимание сущности Бога и религиозных обрядов, не оставляя места предрассудкам. Поэтому философия ислама как наука приобрела важное значение именно на территориях нашего вероисповедания и продолжает развиваться в настоящее время. Философская трактовка религиозных вопросов в суннитском толке в определенной степени ограничена, поэтому богословы этого исламского течения часто обращаются к шиитскиим философским первоисточникам.

- Насколько правомерно утверждать, что благодаря шиизму Иран сохраняет не только свою религиозную, но и культурную и национальную идентичность? Где грань между национально-культурным и религиозным, на примере ислама?

С. Б.-М.- Влияние ислама на иранскую культуру неоценимо. Справедливая и гуманная религия создала плодотворную почву для расцвета персидского научного и творческого потенциала, который прозябал нереализованным в слишком консервативной зороастрийской среде. У известного персидского поэта Малека Шо`аро Багора есть поэтические строки следующего содержания: "Хотя арабское иго причинило нам много горя, / Их вера принесла нам немало пользы,/ Пусть нелегко нам жилось под их гнетом, / Мы научились мудрости у Али по магометанской вере7".

С другой стороны, ни одна нация не принесла такую пользу исламу, как иранская. Персы, достигнув успеха в разных научных сферах, способствовали расцвету арабоязычной исламской культуры. Самыми знаменитыми иранцами того времени были Ибн-Джалиль, Абу-Али-Сина, Фараби, Фирузабади, Сабаки и многие другие, без достижений которых вообще нельзя представить себе исламский средневековый прогресс.

Мне кажется, что, осмысливая иранский культурный процесс, не следует проводить четкую линию между персидской национальной идентичностью и религией, поскольку в измерении современного мира эти понятия тесно переплелись. Глубокая религиозность нашей нации - результат ее имманентного характера; ислам лишь способствовал развитию скрытых возможностей иранцев. В этой связи считаю магометанство Божьим даром для Ирана.

- Какова Ваша оценка понятия джихада?

С. Б.-М.- Известно два вида джихада, или священной войны: "ходжуми" - агрессивный, и "дефа'и" - защитный джихад. Мы убеждены, что джихад должен быть только защитным. Например, если враги захватят наши земли, обязанность каждого - защищать свою Родину.

- В таком случае не противоречит ли понятие защитного джихада идее всемирной исламской революции, которую в свое время пропагандировал Имам Хомейни?

С. Б.-М.- Нет здесь никакого разногласия. Имам Хомейни пропагандировал ислам и не совершал никакой агрессии. Идеологическая пропаганда не является понятием, идентичным джихаду.

- История гласит, что в начале возникновения ислама арабы вели завоевательные войны. Первым подчинился Иран. Можно ли назвать эти войны защитным джихадом?

С. Б.-М.- Безусловно! Завоевание Ирана велось с целью защиты экономических интересов мусульман. Когда на Аравийском полуострове появилась новая религия, Иран к тому времени был одной из сильнейших мировых империй, и в сопредельных с ним странах, в том числе и в Саудовской Аравии, для расчетов во время торговых операций использовали деньги правителей иранской Сасанидской династии. Сасанидские цари боялись укрепления позиций ислама и оказывали сопротивление пророку Мухаммаду и его последователям, вводя, говоря современным языком, экономические санкции. Таким образом, мусульмане отстояли свои права.

- А как же завоевание мусульманами Испании?

С. Б.-М.- Здесь ничего нельзя сказать... Плохо, когда религия становится средством для экспансии.

- В Коране есть такие слова: "Аллаху принадлежит и Восток, и Запад". Вы были на Западе и странствовали по Европе. Каково Ваше мнение об этом мире, настолько противоположном исламскому в культурной и ментальной плоскости?

С. Б.-М. - Я верю, что Запад и Восток соединяет коротенький мостик. Моральные идеалы поведения мусульманского мира наяву воплощаются в жизнь в западном, где не обманывают, не сплетничают за спинами друг у друга, не лицемерят; нам много чему у них можно поучиться. Только, как по мне, Запад страдает от одного недостатка - нехватки духовности. Глубокая вера в Бога и в то, что нет большей силы, чем Он, делает человека духовным. Поэтому лишь такое общество можно считать духовным, в котором современная реальность отталкивается от религии. На Западе религия стоит в стороне от повседневной общественной жизни.

- Не хотите ли Вы этим сказать, что для духовного прогресса любого социума институт власти должен объединиться с религиозным?

С. Б.-М.- Не обязательно. Политическая система может быть и светской. Важно, чтобы воспитание организаторов этой системы было религиозным.

- Общаясь с Вами, хотелось бы, в частности, затронуть и тему суфизма, который находит все больше приверженцев на Западе. Собственно, учение суфизма возникло на территориях ислама. Как Вы расцениваете это течение в исламе?

С. Б.-М.- Прежде всего, что такое суфизм? Это один из путей познания Бога. Главное отличие суфийского религиозного мировоззрения и ортодоксального шиитского заключается в том, что суфии сделали основой своего учения иррациональный элемент веры, одним словом, они отрицают познание Бога через ум, в то время как религиозная практика шиитов направлена на логический механизм причинно-следственных связей и способность человека мыслить. Религиозные обряды, предписания, ограничения ислама имеют рациональное объяснение и направлены на то, чтобы приучить верующих к дисциплине. Правильно установленный порядок всегда идет бок о бок с гармонией. Все в природе происходит по изначально установленному порядку, точно так же и человек должен следовать определенным законам, иначе наступит анархия.

Центральными понятиями суфизма являются "вагдат" и "касрат" - "единство" и "отдельность", что нашло свое воплощение в аллегории образа "моря". Море - это символ Бога, а капля является олицетворением человека. Т.е. в каждом человеке спрятана частичка Божьего естества. Наверное, в этом суфии правы.

- И напоследок: что Вы пожелаете украинскому читателю?

С. Б.-М.- Успехов во всех начинаниях, твердой веры и Божьего благословения.

- Уважаемый господин Боджнурди-Мусави, большое спасибо за интервью. 

 Интервью готовили Олесь Кульчинский и Екатерина Криконюк/Umma inform