Об этом в интервью агентству France Presse заявил президент Сирии Башар Асад, передает SalamNews со ссылкой на Сирию сегодня.

- AFP: Господин президент, чего Вы ожидаете от Женевской конференции?

- Самое главное, о чем мы постоянно говорим, – это о том, что Женевская конференция должна дать четкие результаты, касающиеся борьбы с терроризмом в Сирии. В частности, она должна подтвердить необходимость оказать давление на те страны, которые экспортируют терроризм, направляют боевиков, снабжают деньгами и оружием террористические организации. Это такие государства, как Саудовская Аравия, Турция и, конечно же, западные страны, которые обеспечивают политическое прикрытие террористическим организациям. Это самое важное решение, самый важный результат, который может дать Женевская конференция. Любое политическое решение без борьбы с терроризмом не имеет никакого значения. Не может быть никакого политического процесса, когда повсюду действует терроризм – не только в Сирии, но и в соседних странах. Если рассматривать вопрос с политической стороны, то “Женева-2″ может внести свой вклад в процесс диалога между сирийцами. В Сирии должен проходить внутрисирийский процесс, а “Женева-2″ может лишь поддержать его, но не может стать заменой для него.

AFP: После почти трех лет разрушительной войны и больших проблем, связанных с восстановлением страны, будете ли Вы кандидатом в президенты?

- Это зависит от двух вещей: с одной стороны, от личных стремлений или личного решения, а с другой – от общественного мнения Сирии. Я не вижу причин, почему я не должен баллотироваться, а что касается общественного мнения Сирии, то у нас есть еще около четырех месяцев до объявления даты выборов. Если к тому времени общественность будет поддерживать мою кандидатуру, то я, не колеблясь ни секунды, буду баллотироваться на выборах. В общем, мы можем говорить о том, что шансы на мое выдвижение являются значительными.

AFP: В эти годы Вы хотя бы на мгновение задумывались о том, что проиграете битву? И думали ли Вы об альтернативных сценариях для Вас и Вашей семьи?

- В любом бою всегда есть возможность победы и поражения. Но когда вы защищаете свою страну, то очевидно, что единственный выбор – это победить. Если Сирия проиграет эту битву, то это будет означать распространение хаоса на всем Ближнем Востоке. Это – битва не только Сирии. И, вопреки заявлениям западной пропаганды, эта битва не является “народным восстанием против режима”, “подавлением своего народа” или “революцией, призывающей к демократии и свободе”. Эта ложь уже стала ясна людям. Народная революция не может испытывать в течение трех лет только провалы. Более того, национальная революция не может иметь программу, продиктованную извне. Что касается сценариев, которые я рассмотрел, – конечно, в битвах будут первый сценарий, второй, третий… десятый, но все они касаются защиты страны, а не бегства из нее. Спасаться – это не вариант в нынешних обстоятельствах. Я должен быть в авангарде тех, кто защищает страну, так было с первого дня кризиса и до сих пор.

AFP: Как Вы думаете, Вы побеждаете в этой войне?

- Эта война не моя, чтобы я ее выиграл, это – наша война как сирийцев. Я думаю, что в этой войне есть две фазы. Первый этап – это попытки осуществления планов разгрома сирийского государства в течение нескольких недель или месяцев. Сейчас, три года спустя, мы можем с уверенностью сказать, что эти планы провалились, и сирийский народ выиграл. Были страны, которые не только хотели свергнуть государственный строй, но и разделить страну на несколько мини-государств. Конечно, это не удалось, а следовательно, это победа сирийского народа.

Вторым этапом битвы является борьба с терроризмом, которую мы ведем ежедневно. Как вы знаете, эта фаза еще не закончилась, поэтому мы не можем говорить о победе прежде, чем ликвидируем террористов. Но мы можем сказать, что добиваемся прогресса, движемся вперед. Это не означает, что победа не за горами: сражения сложны и требуют много времени. Тем не менее, я повторю: мы добиваемся прогресса, но еще не добились победы.

AFP: Вернемся к “Женеве-2″. Вы поддержали бы призыв конференции, чтобы все иностранные бойцы покинули Сирию, в том числе и “Хизбалла”?

- Очевидно, что защита Сирии является обязанностью сирийского народа, в частности, государственных институтов и Сирийской армии. Не было бы никаких оснований для участия любых других сторон, если бы не было иностранных боевиков, прибывших из десятков стран и нападающих на гражданское население, а также на силы “Хизбаллы”, особенно на сирийско-ливанской границе. Когда мы говорим о бойцах, покидающих Сирию, то это должно быть частью более масштабного плана, по которому все иностранные боевики должны покинуть страну, а все вооруженные люди, в частности, сирийцы – сдать оружие, чтобы сирийское государство могло выполнять свои обязанности по восстановлению стабильности. Поэтому, разумеется, это было бы одним из элементов разрешения кризиса в Сирии.

AFP: В дополнение к инициативе по обмену пленными и прекращению огня в Алеппо, какие еще предложения Вы готовы представить на “Женеву-2″?

- Сирийская инициатива была выдвинута ровно год назад, в январе прошлого года. Это – всеобъемлющая инициатива, которая включает в себя политические аспекты, вопросы безопасности и другие положения, которые приведут к достижению стабильности. Все эти детали являются частью инициативы, ранее выдвинутой Сирией. Тем не менее, любая инициатива, эта или другая, должна стать результатом диалога между сирийцами. Всё, что касается кризиса, борьбы с терроризмом или будущей политической системы в Сирии, требует одобрения сирийцев. Наша инициатива была основана на процессе облегчения этого диалога, а не на процессе выражения правительственной точки зрения. Это всегда было нашей позицией: любая инициатива должна быть коллективной и поддержана всеми политическими сторонами в Сирии и сирийским народом в целом.

AFP: Оппозиция, которая будет участвовать в “Женеве-2″, разделена, и множество группировок внутри страны не считает, что эта оппозиция их представляет. Если будет достигнуто соглашение, как оно может быть реализовано на практике?

- Это тот же вопрос, который мы задаем как правительство: когда речь идет о переговорах, с кем они должны проходить? Как ожидается, в “Женеве-2″ будут участвовать многие группы. Мы еще не знаем, кто приедет, но будут различные стороны, включая правительство Сирии. Очевидно, что некоторые из групп, которые, возможно, будут присутствовать на конференции, не существовали до недавнего времени вообще. На самом деле они были созданы в период кризиса иностранными спецслужбами: Катара, Саудовской Аравии, Франции, США и других стран. Поэтому, когда мы садимся с этими группами за стол переговоров, то на самом деле мы ведем переговоры с этими странами. Таким образом, разве логично, что Франция должна быть частью сирийского решения? Или Катар, или США, или Саудовская Аравия, или Турция? Это не имеет никакого смысла. Когда мы ведем переговоры с этими группами, то на самом деле мы ведем переговоры с теми странами, которые стоят за ними и которые поддерживают терроризм в Сирии.

Есть в стране и другие оппозиционные силы, которые имеют патриотическую программу, – это различные партии, с которыми мы можем вести переговоры. Мы готовы обсуждать с ними видение будущего Сирии, их участие в управлении государством, присутствие в правительстве и в других учреждениях. Но, как я уже говорил, всё, что будет согласовано с любой стороной, будь то в Женеве или в Сирии, должно быть поддержано сирийским народом на референдуме.

AFP: В этом контексте, возможно ли, чтобы соглашения о прекращении огня, которые были заключены в Муаддамии и Барзе, стали альтернативой “Женевы-2″?

- На самом деле, эти инициативы могут быть более важными, чем “Женева-2″, потому что большинство из тех, кто воюет на земле и осуществляет террористические акты, не имеет никакой политической программы. Некоторые из них стали профессиональными грабителями, другие являются членами такфиристских организаций, борющихся за экстремистские идеи установления “исламского эмирата” или чего-либо подобного. Для этих группировок “Женева-2″ ничего не значит. По этой причине прямые действия и соглашения, которые были достигнуты в Муаддамии, Барзе и других районах Сирии, оказались очень эффективными. Но это происходит отдельно от политического процесса по определению будущего Сирии. Эти соглашения могут способствовать восстановлению безопасности и уменьшить кровопролитие в Сирии, но они являются лишь прологом к политическому диалогу, о котором я упоминал ранее.

AFP: Готовы ли Вы к тому, чтобы премьер-министр в будущем правительстве был представителем оппозиции?

- Это зависит от того, кого представляет эта оппозиция. Если она представляет большинство, скажем, парламентское, то, естественно, она должна возглавить правительство. Но назначить премьер-министра от оппозиции, не представляющей большинства, не имело бы политического смысла ни в одной стране мира. В вашей стране, к примеру, или в Британии, или любом другом государстве не может быть премьер-министра от парламентского меньшинства. Это будет зависеть от результатов следующих выборов, о которых упоминалось в сирийской инициативе, и они покажут реальный процент поддержки различных оппозиционных сил. Что касается самого принципа, то мы его поддерживаем, это хороший принцип.

AFP: Готовы ли Вы к тому, чтобы следующим премьер-министром стал, например, Ахмад Джерба или Mуаз Аль-Хатыб?

- Это возвращает нас к предыдущему вопросу. Кто-нибудь из этих людей представляет сирийский народ или хотя бы часть сирийского народа? Представляют ли они даже сами себя или же являются представителями государств, которые создали их структуры? Это возвращает нас к тому, о чем я уже говорил ранее: каждая из этих групп представляет страну, которая их создала. Участие каждого из этих лиц означает участие каждого из этих государств в сирийском правительстве. Это, во-первых. Во-вторых, давайте предположим, что мы договорились об участии этих лиц в правительстве. Как вы думаете, они осмелятся приехать в Сирию, чтобы принять участие в работе правительства? Конечно же, не осмелятся. В прошлом году они утверждали, что контролируют 70% территории Сирии, но даже тогда они не смели приехать в те районы, которые якобы контролировали. Они приезжают к границе для 30-минутной фотосессии, а затем убегают. Как они могут быть министрами в правительстве? Может ли иностранец стать сирийским министром? Вот почему эти предложения совершенно нереалистичны, но они являются хорошей шуткой.

AFP: Господин президент, Вы сказали, что это зависит от результатов выборов. Но как Вы можете провести эти выборы, если часть территории Сирии находится под контролем боевиков

- Во время этого кризиса, после того, как начались беспорядки, мы дважды проводили выборы: муниципальные и парламентские. Конечно, эти выборы не могут быть проведены точно таким же образом, как в нормальных условиях, но дороги между сирийскими провинциями открыты, люди могут перемещаться между различными районами. Те, кто живет в труднодоступных местах, может пойти в соседние районы и участвовать в выборах. Конечно, будут трудности, но это отнюдь не невозможный процесс.

AFP: Теперь, когда боевики оппозиции борются с джихадистами, Вы видите разницу между ними?

- Ответ, который я дал бы вам в начале кризиса или во время его различных фаз, отличается от сегодняшнего. Сейчас существуют уже не две оппозиционные группы. Мы все знаем, что в течение последних нескольких месяцев экстремистские террористические группировки, воюющие в Сирии, уничтожили остатки тех сил, которых Запад изображает как “умеренные” или “светские”, называя их “Сирийской свободной армией”. Этой силы уже не существует. В настоящее время мы имеем дело с одной экстремистской группой, состоящей из различных фракций. Что касается боевиков, которые ранее принадлежали к тому, что Запад называл “умеренными силами”, то они, в основном, присоединились к радикальным группировкам, либо из страха, либо добровольно, по финансовым соображениям. Короче говоря, независимо от ярлыков, которые фигурируют в западных СМИ, мы в настоящее время боремся с одной экстремистской террористической группой, состоящей из различных фракций.

AFP: Возможно ли, что армия и оппозиция будут бороться в одном ряду против джихадистов?

- Мы сотрудничаем с любой стороной, которая хочет присоединиться к армии в борьбе с террористами. Такое уже случалось ранее. Есть много боевиков, которые покинули бандформирования и присоединились к армии, чтобы бороться с ними. Так что это возможно, но это – лишь единичные случаи. Это вовсе не союз между “умеренными силами” и армией против террористов. Такое представление является ложью, которая используется Западом, чтобы оправдать поддержку терроризма в Сирии. Запад поддерживает терроризм под предлогом того, что помогает “умеренным” против экстремистов, но такой подход нелогичен и неверен.

AFP: Государство обвиняет боевиков в использовании мирных жителей в качестве “живых щитов” в районах, находящихся под их контролем. Но когда в эти районы попадают армейские снаряды, Вы не думаете, что это убивает невинных людей?

- Армия не обстреливает такие районы. Армия наносит удары по тем районам, где располагаются террористы. В большинстве случаев, они уже изгнали оттуда гражданское население. Как вы думаете, почему у нас так много перемещенных лиц? Большинство из этих миллионов людей – это те, кто покинул свои дома из-за того, что в их районы силой вошли террористы. Если предположить, что мирные граждане находятся среди вооруженных группировок, то почему у нас так много перемещенных лиц?

Армия борется с вооруженными боевиками. В некоторых случаях террористы используют мирных жителей в качестве “живых щитов”. Жертвы среди гражданского населения, к сожалению, являются последствием любой войны. Не существует такого понятия, как чистая война, в которой не было бы никаких невинных жертв среди гражданского населения. Это – суть самой войны, и именно поэтому единственным решением является положить ей конец.

AFP: Господин президент, некоторые международные организации обвиняют правительство и оппозицию в совершении преступлений. После окончания этой войны Вы были бы готовы к расследованию этих нарушений?

- В обвинениях этих организаций нет никакой логики. Каким образом сирийское государство может убивать свой собственный народ и при этом держаться уже почти три года, несмотря на то, что против него работают десятки стран? Если бы сирийское государство убивало свой народ, то народ давно восстал бы против него. Такое государство не смогло бы простоять более нескольких месяцев. А то, что оно сопротивляется уже в течение трех лет, означает, что оно пользуется народной поддержкой. Такие разговоры не только нелогичны, они противоестественны. То, что говорят эти организации, отражает либо незнание ими ситуации, либо их зависимость от конкретных государств. Сирия же всегда защищала своих граждан. Есть множество документов, видеороликов, фотографий, свидетельствующих о том, что террористы совершают массовые убийства. Но с самого начала кризиса и до сих пор у этих организаций нет ни единого документа, доказывающего, будто бы сирийское правительство в каком-либо районе совершило преступление против мирных граждан.

AFP: Господин президент, мы знаем, что есть иностранные журналисты, похищенные террористическими группировками. Есть ли иностранные журналисты в государственных тюрьмах?

- Вам было бы лучше спросить об этом специализированные учреждения. Они смогли бы дать вам ответ.

AFP: Возможно ли, чтобы в один прекрасный день состоялось примирение между Сирией, с одной стороны, и Саудовской Аравией, Катаром и Турцией – с другой?

- Политика постоянно меняется, но это изменение зависит от двух факторов: принципов и интересов. Мы не имеем общих принципов с упомянутыми вами государствами. Эти государства поддерживают терроризм, они внесли свой вклад в кровопролитие в Сирии.

Что же касается интересов, то мы должны спросить себя: будет ли сирийский народ иметь общие интересы с этими странами после всего, что случилось, после всей пролитой крови? Я не хочу отвечать за сирийский народ. Если люди посчитают, что есть общие интересы с этими государствами, и если эти страны изменят свою политику и откажутся от поддержки терроризма, то, вполне вероятно, что сирийский народ может согласиться на восстановление с ними отношений. Я как президент не могу единолично отвечать от имени всего сирийского народа в такое время. Это должно быть решением граждан.

AFP: Господин президент, Вы отмечали один из дней 14 июля – День взятия Бастилии – в Елисейском дворце в Париже. Удивлены ли Вы сейчас позицией Франции? Думаете ли Вы, что Франция может играть какую-то роль в Сирии?

- Нет, я не удивлен, потому что в 2008 году, когда состоялся мой визит, шла попытка со стороны Франции повлиять на политику в Сирии. Такие попытки продолжались до 2011 года. Франция была назначена на эту роль Соединенными Штатами Америки, когда Саркози стал президентом. Между Францией и администрацией Буша существовала договоренность по этому поводу, так как Франция, которая является давним партнером арабов и Сирии, подходила на данную роль. В то время от Сирии требовали выступить против Ирана и “Хизбаллы” и прекратить поддержку сил сопротивления в регионе. Но такая политика не увенчалась успехом, потому что ее цели были совершенно очевидны. Тогда и началась так называемая “арабская весна”, и Франция, не сумев выполнить данное США обещание, начала действовать против Сирии. Вот что является причиной того, что позиция Франции в 2011 году изменилась.

Что касается роли Франции в будущем, давайте поговорим откровенно. С тех пор, как в 2001 году состоялась террористическая атака на Нью-Йорк, не было никакой европейской политики и европейских решений (если не говорить про 90-е годы). На Западе есть только американская политика, которая проводится некоторыми европейскими странами. Это видно по тому, как за последнее десятилетие решались вопросы нашего региона.

Сегодня мы видим то же самое: либо европейская политика формируется с американского благословения, либо американская политика принимается европейцами как своя собственная. Я не верю, что Европа, в частности, Франция, способна играть какую-либо роль в будущем Сирии или соседних стран. Существует еще одна причина: западные чиновники утратили кредит доверия. Они уже руководствуются не двойными стандартами – у них тройные и четвертные стандарты. У них есть все виды стандартов для каждой политической ситуации. Они потеряли доверие, они продали свои принципы в обмен на интересы, и поэтому с ними невозможно выстраивать последовательную политику. Завтра они могут сделать противоположное тому, что делают сегодня. Поэтому я не думаю, что Франция будет играть какую-либо роль в ближайшем будущем, если она не изменит полностью свою политику и не станет по-настоящему независимым государством, каким была раньше.

AFP: Как Вы думаете, когда Сирия сможет полностью избавиться от запасов химического оружия?

- Это зависит от того, насколько Организация по запрещению химического оружия обеспечит Сирию необходимым оборудованием для этого. До сих пор процесс поставок этого оборудование шел довольно медленно. С другой стороны, как вы знаете, нейтрализация химических материалов происходит не в Сирии и осуществляется не сирийским государством. Ряд стран в разных частях мира взял на себя эту задачу. Некоторые из них согласились иметь дело с наименее опасными материалами, а другие отказались полностью. Так что сроки зависят от этих двух факторов – роли ОЗХО и действий тех стран, которые принимают эти материалы для нейтрализации на своей территории. Не от Сирии зависят временные рамки в этом вопросе. Сирия выполнила свою часть работы: собрала данные, предоставила доступ инспекторам, которые проверили эти данные и химические объекты. Всё остальное, как я уже сказал, зависит от других сторон.

AFP: Господин президент, что изменилось в Вашей повседневной жизни, в жизни Вашей семьи? Понимают ли Ваши дети, что происходит? Говорите ли Вы с ними об этом?

- Есть некоторые вещи, которые не изменились. Я хожу на работу, как обычно. Мы живем в том же доме, где и раньше, а наши дети ходят в школу. С другой стороны, есть вещи, которые повлияли на каждую сирийскую семью. Печаль по поводу происходящего живет с нами каждый день. Мы переживаем боль из-за жертв, из-за страданий народа, из-за разрушения инфраструктуры и подрыва экономики. Это сказалось на каждой сирийской семье, в том числе, и на моей. Не существует никаких сомнений, что дети в этих условиях страдают сильнее, чем взрослые. Вероятно, это поколение слишком рано повзрослеет в результате кризиса. Есть вопросы, которые задают нам дети, о причинах того, что происходит, почему всё не так, как обычно, какие злые люди творят все это, почему столько жертв? Нелегко объяснить детям такие вещи. Но они постоянно задают эти вопросы в каждой семье. В том числе, и в моей.

AFP: Что самое сложное было из того, через что Вам пришлось пройти за все эти годы?

- Это не обязательно конкретная ситуация, а, скорее, всё в целом. Со многим было очень трудно смириться. Во-первых, со степенью дикости и бесчеловечности терроризма. Их жестокость напоминает ту, которая царила в средневековой Европе более 500 лет назад. Она напоминает также о массовых убийствах, совершенных турками, когда они уничтожили полтора миллиона армян и полмиллиона православных сирийцев на территории Сирии и Турции. Другой аспект, который трудно понять, – это степень непонимания западными чиновниками того, что происходит в регионе, их неспособность видеть настоящее и будущее. Они всегда очень поздно осознавали многие вещи, иногда после того, как реальность полностью изменится. Третье, что трудно понять, – это степень влияния нефтедолларов на мировой арене. Например, Катар превратился из маргинального государства в одну из важнейших сил, а Франция стала проводником катарской политики. То же самое происходит между Францией и Саудовской Аравией. Что могут нефтедоллары сделать с западными чиновниками, особенно во Франции, если они продают свои принципы и принципы Французской революции за несколько миллиардов долларов? Это – только несколько моментов, есть многое другое, что трудно понять и принять.

AFP: Вы сказали, что война закончится, когда терроризм будет ликвидирован. Но сирийцы и все остальные хотят знать, когда закончится эта война. В течение нескольких месяцев? Через год? В ближайшие годы?

- Мы надеемся, что конференция в Женеве частично сможет дать ответ на этот вопрос. Необходимо оказать давление на те страны, которые поддерживают терроризм. Этот аспект не зависит от Сирии, иначе мы бы оказали давление на эти государства с самого начала и предотвратили бы экспорт терроризма. Когда иссякнут источники этого терроризма, процесс окончания войны не займет более нескольких месяцев.

AFP: Похоже, западные спецслужбы желают вновь открыть каналы связи с Дамаском, чтобы попросить у Вас помощи в борьбе с терроризмом. Готовы ли Вы к этому?

- Да, были встречи с несколькими представителями спецслужб из различных стран. Наш ответ был таким: сотрудничество в сфере безопасности не может быть отделено от политического сотрудничества, а политическое сотрудничество не может быть в то время, когда эти государства ведут антисирийскую политику. Это был краткий и ясный ответ.

AFP: Вы говорили, что в прошлом государство сделало ошибки. На Ваш взгляд, каковы были ошибки, которых можно было бы избежать?

- Я сказал, что ошибки могут быть сделаны в любой ситуации. Я не уточнил, какие именно были ошибки, потому что об этом можно говорить объективно, только когда кризис уже будет преодолен. Тогда мы сможем оценить наш опыт и наши ошибки. Но их оценка в середине кризиса может дать только ограниченные результаты.

AFP: Господин президент, без помощи России, Китая и Ирана Вы смогли бы выстоять перед лицом войн, объявленных против Вас?

- Это гипотетический вопрос, на который я не могу ответить, потому что мы не испытали на себе альтернативный вариант. Реальность показывает, что поддержка России, Китая и Ирана была важна и внесла свой вклад в стойкость Сирии. Без этой поддержки, вероятно, всё было бы гораздо сложнее. Как именно? Трудно предположить на данном этапе.

AFP: После всего, что произошло, Вы можете себе представить другого президента, который восстановит Сирию?

- Если это будет воля сирийского народа, то у меня нет с этим проблем. Я не тот человек, который цепляется за власть. В любом случае, если сирийский народ не захочет, чтобы я был президентом, очевидно, что им будет кто-то другой. Для меня лично с этим нет проблем.

AFP: Большое спасибо, господин президент.